Девять лет назад на неоглядных склонах Маркотхского хребта новороссиец Володя Груздев нашел маленькую бакелитовую капсулу. А в июне 2017 года на то место отправилась целая экспедиция: полковник российской армии Владимир Резников из Москвы, фтизиатр Наталья Молчанова и проектировщик дорог Михаил Денщик из Краснодара. В качестве проводников шли новороссийские поисковики.

Два внедорожника жестко прыгали по камням, поднимаясь по серпантину. Потом метров 300 мы практически ползли вверх по склону, цепляясь за кустарники. Наконец, мокрые и грязные, очутились в густом тумане у огромного, изуродованного дерева. Пейзаж был столь же реально-фантастическим, как и вся эта история.

В 2008 году Володя Груздев вместе с таким же молодым парнем (и чего им не развлекается?) вели поисковые работы на месте боев за Новороссийск в августе-сентябре 1942 года. И под этим гигантским деревом Груздев в первый и последний (пока что) раз нашел в земле вместе с останками человеческого тела малюсенькую капсулу, которая могла быть только записка с Маркотхамедальоном солдата или офицера. Ужасно хотелось открыть ее тут же, посмотреть: есть ли там имя? Но нельзя — чернила на свету тут же рассыпаются. Вова взял себя в руки и поехал к авторитетному копарю Александру Матюхину, члену общественной организации «Кубанский плацдарм», который знает, как действовать в таких случаях. В капсуле оказалась записка на какой-то накладной. Поисковики совместными усилиями разобрали «Краснодарский край, Успенский район, Трехсельскийсовет, колхоз Пырыдовык (очевидно имеется ввиду Передовик)…  вытащит из кармана прошу сообщить (…) (Мар)уси Петровни». Год за годом пытались в разных архивах страны установить имя погибшего, сделали кучу запросов, всю информацию вывесили на своем  сайте, и …ничего. Оставалось только ждать.

Офицер российской армии Владимир Резников знает, что такое война (она была и в его жизни), и очень хотел выяснить, где все-таки погиб его дед Иван Никитович Резников, проживавший в селе Трехсельское Успенского района Краснодарского края. Он работал в колхозе «Передовик» перед тем, как в 1941 году был призван на фронт и отправлен в Урупские лагеря. Попал в 51-й моторизованный понтонно-мостовой батальон в Смоленскую область, держал оборону Москвы под Вязьмой. В том «котле» погибло до миллиона наших солдат. Оттуда в сентябре пришло от Ивана Никитовича последнее письмо, и связь оборвалась. Потом началась оккупация Кубани, и никто не ждал, что придет немецкий почтальон и принесет весточку с фронта. Жена Маруся Петровна (он всегда ее так называл) и пятеро детей так и не узнали, какова была его судьба, – не дожили до этого момента.

— Одно время и я служил под Вязьмой. Частенько думал: хожу по той же земле, что и дед. А вдруг он прямо рядом где-то лежит? — рассказал Владимир Резников. — Все архивы, к которым имел доступ, не дали результата. На сайте «Мемориал» наш Иван Никитович числится в списках безвозвратных потерь, пропавшим без вести в 41-43 годах. Все! Но время от времени я продолжал поиски по разным сайтам. И, представьте, месяц назад в интернете вижу: «Резников. Медальон. Записка». Я сразу понял, что это — он. Отец перед смертью передал мне последнее письмо деда, почерк у него своеобразный, особенно буквы «д» и «п». И подпись точно его. Конечно, я стал искать подтверждения в архивах Трехсельского и нашел их — из этого села пропали без вести 200 человек. А Маруся Петровна была только у нашего деда! Конечно, я сразу собрался и поехал в Новороссийск.

 На место гибели Ивана Никитовича его внук, внучка и правнук принесли красные гвоздики. Плеснули ему водки в стакан, положили сверху ватрушку (хлеб где-то забыли). Почтили память. Поисковики наши показали, с какой стороны хребта фашисты пёрли от Неберджая на Новороссийск, откуда они стреляли с комфортом, нажимая на гашетку, обитую войлоком, чтобы нога не соскальзывала. А наши защитники на себе таскали в гору разобранные на части минометы, боеприпасы и пропитание (мы себя-то еле дотащили!). В лесу мало что поменялось за 75 лет, и легко было представить, как Иван Никитович пришел на это место, повесил свой «сидор» и винтовочку на это дерево и стал копать углубление под стрелковую ячейку, каких по склону просто не счесть. А потом их всех обложили минометным огнем, осколки обрубили ветви этого дерева, а один из них попал в голову рядового Резникова. Погиб. Но ведь не зря — положил сколько мог оккупантов, и буквально в километре от этого места фашистов остановили.

Останки 50 бойцов, обнаруженные новороссийскими поисковиками в 2008 году, были торжественно захоронены в братской могиле на кладбище Кабахаха в 2009 году. Мы все вместе поехали туда. Наталья Молчанова, внучка Ивана Никитовича, сходила в храм за стаканом для свечи, цветы опять же возложили. Получается, что теперь среди многих неизвестных лежит в могиле один, чье имя установлено. Где же его написать? На маленьком надгробии места нет, только год захоронения помещается.

Владимир Резников долго общался с администрацией кладбища, узнал, что он не первый и не последний: еще несколько человек приходили с вопросом, как увековечить имя похороненного здесь фронтовика. Потом поехали в городской военкомат обсудить эту тему. В ходе беседы с военным комиссаром Константином Радостевым выяснилось, что проблема действительно общая, и он готов ходатайствовать перед администрацией города об установке стелы на кладбище Кабахаха, чтобы написать на ней имена всех установленных погибших героев.

Пока непонятно, чем закончатся эти хлопоты. Но должны закончиться справедливо. Сколько шансов было у Ивана Резникова на воскрешение из без вести пропавших? Один на миллиард? Но Вова Груздев нашел именно его медальон на сотнях гектаров Маркотхского хребта. Столь же трудно и долго устанавливались имена других защитников Родины. Обратного пути в неизвестность быть не должно.

Ирина Писарева.  

Подробнее о записке